В этом году двум великим русским поэтам — Б. Пастернаку и С. Есенину — юбилеи: 135 и 130 лет со дня рождения. Разные люди, разные поэты, разные судьбы, но есть и нечто, что их объединяет — звёздный полёт их творчества, которое они воспринимали как свой долг перед Россией.
Именно поэтому Республиканский музейный конкурс «Цель творчества — самоотдача», посвящённый Б. Пастернаку, в этом году объединил эти два имени: «Благословенно будь, Поэтов слово!»
«Большое видится на расстоянии», — считал С. Есенин. Вот с этого расстояния, из далёкого Парижа, когда-то смогла разглядеть ещё одну общность двух поэтов М. Цветаева, которая после гибели С. Есенина в очерке «Поэт и время» написала: «Его убила система, заказа которой он выполнить не смог… Политический заказ поэту — заказ не по адресу. Если бы между поэтом и народом не стояло политиков!» Таким же поэтом, не выполнившим идеологической установки системы, был для Марины Ивановны и Б. Пастернак, который даже забывал «какое… тысячелетье на дворе». И ему тоже пришлось платить за это очень высокую цену — платить жизнью. В зоркости М. Цветаевой не откажешь!
А история их взаимоотношений… Что ж? Она довольно интересна и очень зрелищна. Жили и творили в одно время в одном городе (Москве), были свидетелями и участниками одних и тех же событий и, конечно же, не встречаться не могли: печатались в одних и тех же журналах, выступали в одних и тех же залах, бывали в гостях у одних и тех же современников. И навсегда вместе вошли в мифологию Серебряного века русской поэзии.
Что же разделяло их и взаимно отталкивало друг от друга? Уже их современники выделяли среди российских поэтов Есенина и Пастернака. Литературовед В. Красильников в журнале «Печать и революция» (1925 г., № 7) писал, что «…из современных поэтов С. Есенина и Б. Пастернака можно считать мэтрами определённых школ». Может быть, принадлежность к разным литературным группировкам (С. Есенин стал во главе поэтического течения «имажинизм», а Б. Пастернак, формально принадлежа к течению «футуризма», продолжал традиции импрессионистов) отталкивала их друг от друга?
И расхождения во взглядах на роль поэзии у них были заметными: В. Качалов вспоминал, как Есенин на квартире Б. Пильняка спорил с Пастернаком о том, «как нужно писать стихи».
А могла разделять и разница культуры и воспитания. То или другое, но отношения двух поэтов были неровными.
Об этом свидетельствуют многие, и сам Б. Пастернак тоже: «Хотя с Маяковским мы были на „вы“, а с Есениным на „ты“, мои встречи с последним были реже. Их можно пересчитать по пальцам, и они всегда кончались неистовствами. То, обливаясь слезами, мы клялись друг другу в верности, то завязывали драки до крови, и нас силою разнимали и растаскивали посторонние».
В своей мемуарной повести «Алмазный мой венец» В. Катаев подробно описывает один из таких эпизодов, свидетелем которого он невольно стал: «…я… в тесной редакционной комнате „Красной нови“ и смотрю на стычку королевича (Есенин) и мулата (Пастернак). Королевич во хмелю, мулат трезв и взбешён… Испуганная секретарша, спасая свои бумаги и прижимая их к груди, не знала, куда ей бежать: прямо на улицу или укрыться в каморке редактора Воронского, который делал вид, что ничего не замечает, хотя „выясняли отношения“ два знаменитых поэта страны. Королевич совсем по-деревенски одной рукой держал интеллигентного мулата за грудки, а другой пытался дать ему в ухо, в то время как мулат…, с пылающим лицом, в развевающемся пиджаке с оторванными пуговицами с интеллигентной неумелостью ловчился ткнуть королевича кулаком в скулу, что ему никак не удавалось. По-видимому, я попал как раз на взрыв взаимной ненависти. Не знаю, как мулат, но королевич всегда ненавидел мулата… всегда брезгливо улыбался при имени мулата, не признавал его поэзии и говорил мне: „ну подумай, какой он, к чёрту, поэт? Не понимаю, что ты в нём находишь?“ Я отмалчивался, потому что весь был во власти поэзии мулата, а объяснить её магическую силу не умел; да если бы и умел, то королевич всё равно бы её не понял: слишком они были разные».
С. Есенин Б. Пастернака «не любил и этого не скрывал», как признаётся Б. Пастернак в письме Г. Устинову. «Не скрывал» мягко сказано. Он искал любой повод, чтобы показать свою неприязнь. Обратимся к воспоминаниям Н. Вольпин: «11 июля 1920 года С. Есенин присутствовал в клубе Всероссийского союза поэтов на выступлении Бориса Пастернака, читающего свою книгу «Сестра моя жизнь». Есенин бросил слушать сразу же: «Сам виноват, если не умеет завладеть слушателями. Читает тягомотно…».
Не любил, но почему-то приходил на выступления Пастернака. Почему? Интерес к личности Б. Пастернака? К его творчеству? Удивление: почему его любят другие? Или простейшая зависть?
Интерес всё-таки был, но как признаться в этом?!. — Характер не давал! — Ведь это он (Есенин) первый, он соревновался с самим Маяковским, как Давид с Голиафом. И не без успеха!
Б. Пастернак же, возможно, не принимая личности С. Есенина (его скандальности, конфликтности, буйства, бравады…), поэзию Есенина любил и высоко ценил. В мемуарах «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний» Н. Любимов приводит, например, следующее признание Пастернака: «Мы с ним ругались…, но, когда он читал свою лирику или „Пугачёва“, так только, бывало, ахнешь и подскакиваешь на стуле». Чувство подлинности стихов С. Есенина Б. Пастернак, сам большой поэт, всегда ощущал.
С Борисом Пастернаком у Есенина были больные отношения при жизни. Есенин все пытался его задеть, но Пастернак не задевался. Правда, по его признанию, после встреч с Есениным он, бывало, плакал от обиды. Вот и за что ему было любить Сергея Саныча?..
Об одном из первых столкновений поведал Рюрик Ивнев. Дело было в кафе «Домино», зимой 1920−1921 года. «Первую фразу, которую я услышал, сказал Есенин, хмуро смотря на Пастернака:
— Ваши стихи косноязычны. Их никто не понимает. Народ вас не признает никогда!
Пастернак с утрированной вежливостью, оттеняющей язвительность, ответил:
— Если бы вы были немного более образованны, то вы знали бы о том, как опасно играть со словом «народ». Был такой писатель Кукольник, о котором вы, может быть, и не слышали. Ему тоже казалось, что он — знаменитость, признанная народом. И что же оказалось?
— Не волнуйтесь, — ответил Есенин. — О Кукольнике я знаю не меньше, чем вы. Но я знаю также и то, что наши потомки будут говорить: «Пастернак? Поэт? Не знаем, а вот траву пастернак знаем и очень любим».
Вот такова краткая история их взаимоотношений: двум гениям с разными темпераментами и культурой тесно было на таком жизненном пространстве как Москва, и сложно было найти баланс взаимопонимания в такой стихии как поэзия.
А спор двух поэтов… что ж, время решило за них: оба оказались на небосклоне вечности.
На конкурс подали заявки 34 учебных заведения. 325 учащихся будут бороться за победу! 140 педагогов готовили своих воспитанников!
Ждём всех на конкурсе! Всем желаем победы!
Автор статьи - Любовь Григорьевна Демченко, заведующая мемориальным музеем Б.Пастернака.
Именно поэтому Республиканский музейный конкурс «Цель творчества — самоотдача», посвящённый Б. Пастернаку, в этом году объединил эти два имени: «Благословенно будь, Поэтов слово!»
«Большое видится на расстоянии», — считал С. Есенин. Вот с этого расстояния, из далёкого Парижа, когда-то смогла разглядеть ещё одну общность двух поэтов М. Цветаева, которая после гибели С. Есенина в очерке «Поэт и время» написала: «Его убила система, заказа которой он выполнить не смог… Политический заказ поэту — заказ не по адресу. Если бы между поэтом и народом не стояло политиков!» Таким же поэтом, не выполнившим идеологической установки системы, был для Марины Ивановны и Б. Пастернак, который даже забывал «какое… тысячелетье на дворе». И ему тоже пришлось платить за это очень высокую цену — платить жизнью. В зоркости М. Цветаевой не откажешь!
А история их взаимоотношений… Что ж? Она довольно интересна и очень зрелищна. Жили и творили в одно время в одном городе (Москве), были свидетелями и участниками одних и тех же событий и, конечно же, не встречаться не могли: печатались в одних и тех же журналах, выступали в одних и тех же залах, бывали в гостях у одних и тех же современников. И навсегда вместе вошли в мифологию Серебряного века русской поэзии.
Что же разделяло их и взаимно отталкивало друг от друга? Уже их современники выделяли среди российских поэтов Есенина и Пастернака. Литературовед В. Красильников в журнале «Печать и революция» (1925 г., № 7) писал, что «…из современных поэтов С. Есенина и Б. Пастернака можно считать мэтрами определённых школ». Может быть, принадлежность к разным литературным группировкам (С. Есенин стал во главе поэтического течения «имажинизм», а Б. Пастернак, формально принадлежа к течению «футуризма», продолжал традиции импрессионистов) отталкивала их друг от друга?
И расхождения во взглядах на роль поэзии у них были заметными: В. Качалов вспоминал, как Есенин на квартире Б. Пильняка спорил с Пастернаком о том, «как нужно писать стихи».
А могла разделять и разница культуры и воспитания. То или другое, но отношения двух поэтов были неровными.
Об этом свидетельствуют многие, и сам Б. Пастернак тоже: «Хотя с Маяковским мы были на „вы“, а с Есениным на „ты“, мои встречи с последним были реже. Их можно пересчитать по пальцам, и они всегда кончались неистовствами. То, обливаясь слезами, мы клялись друг другу в верности, то завязывали драки до крови, и нас силою разнимали и растаскивали посторонние».
В своей мемуарной повести «Алмазный мой венец» В. Катаев подробно описывает один из таких эпизодов, свидетелем которого он невольно стал: «…я… в тесной редакционной комнате „Красной нови“ и смотрю на стычку королевича (Есенин) и мулата (Пастернак). Королевич во хмелю, мулат трезв и взбешён… Испуганная секретарша, спасая свои бумаги и прижимая их к груди, не знала, куда ей бежать: прямо на улицу или укрыться в каморке редактора Воронского, который делал вид, что ничего не замечает, хотя „выясняли отношения“ два знаменитых поэта страны. Королевич совсем по-деревенски одной рукой держал интеллигентного мулата за грудки, а другой пытался дать ему в ухо, в то время как мулат…, с пылающим лицом, в развевающемся пиджаке с оторванными пуговицами с интеллигентной неумелостью ловчился ткнуть королевича кулаком в скулу, что ему никак не удавалось. По-видимому, я попал как раз на взрыв взаимной ненависти. Не знаю, как мулат, но королевич всегда ненавидел мулата… всегда брезгливо улыбался при имени мулата, не признавал его поэзии и говорил мне: „ну подумай, какой он, к чёрту, поэт? Не понимаю, что ты в нём находишь?“ Я отмалчивался, потому что весь был во власти поэзии мулата, а объяснить её магическую силу не умел; да если бы и умел, то королевич всё равно бы её не понял: слишком они были разные».
С. Есенин Б. Пастернака «не любил и этого не скрывал», как признаётся Б. Пастернак в письме Г. Устинову. «Не скрывал» мягко сказано. Он искал любой повод, чтобы показать свою неприязнь. Обратимся к воспоминаниям Н. Вольпин: «11 июля 1920 года С. Есенин присутствовал в клубе Всероссийского союза поэтов на выступлении Бориса Пастернака, читающего свою книгу «Сестра моя жизнь». Есенин бросил слушать сразу же: «Сам виноват, если не умеет завладеть слушателями. Читает тягомотно…».
Не любил, но почему-то приходил на выступления Пастернака. Почему? Интерес к личности Б. Пастернака? К его творчеству? Удивление: почему его любят другие? Или простейшая зависть?
Интерес всё-таки был, но как признаться в этом?!. — Характер не давал! — Ведь это он (Есенин) первый, он соревновался с самим Маяковским, как Давид с Голиафом. И не без успеха!
Б. Пастернак же, возможно, не принимая личности С. Есенина (его скандальности, конфликтности, буйства, бравады…), поэзию Есенина любил и высоко ценил. В мемуарах «Неувядаемый цвет. Книга воспоминаний» Н. Любимов приводит, например, следующее признание Пастернака: «Мы с ним ругались…, но, когда он читал свою лирику или „Пугачёва“, так только, бывало, ахнешь и подскакиваешь на стуле». Чувство подлинности стихов С. Есенина Б. Пастернак, сам большой поэт, всегда ощущал.
С Борисом Пастернаком у Есенина были больные отношения при жизни. Есенин все пытался его задеть, но Пастернак не задевался. Правда, по его признанию, после встреч с Есениным он, бывало, плакал от обиды. Вот и за что ему было любить Сергея Саныча?..
Об одном из первых столкновений поведал Рюрик Ивнев. Дело было в кафе «Домино», зимой 1920−1921 года. «Первую фразу, которую я услышал, сказал Есенин, хмуро смотря на Пастернака:
— Ваши стихи косноязычны. Их никто не понимает. Народ вас не признает никогда!
Пастернак с утрированной вежливостью, оттеняющей язвительность, ответил:
— Если бы вы были немного более образованны, то вы знали бы о том, как опасно играть со словом «народ». Был такой писатель Кукольник, о котором вы, может быть, и не слышали. Ему тоже казалось, что он — знаменитость, признанная народом. И что же оказалось?
— Не волнуйтесь, — ответил Есенин. — О Кукольнике я знаю не меньше, чем вы. Но я знаю также и то, что наши потомки будут говорить: «Пастернак? Поэт? Не знаем, а вот траву пастернак знаем и очень любим».
Вот такова краткая история их взаимоотношений: двум гениям с разными темпераментами и культурой тесно было на таком жизненном пространстве как Москва, и сложно было найти баланс взаимопонимания в такой стихии как поэзия.
А спор двух поэтов… что ж, время решило за них: оба оказались на небосклоне вечности.
На конкурс подали заявки 34 учебных заведения. 325 учащихся будут бороться за победу! 140 педагогов готовили своих воспитанников!
Ждём всех на конкурсе! Всем желаем победы!
Автор статьи - Любовь Григорьевна Демченко, заведующая мемориальным музеем Б.Пастернака.
