О чистопольском периоде творчества М. В. Исаковского. К 125-летию со дня рождения поэта
В суровые дни Великой Отечественной войны из всех репродукторов и радиотарелок звучали лирические, трогающие сердца, прекрасные песни на стихи Михаила Исаковского. Передаваемые из уст в уста, как на крыльях, облетали они фронты и тылы, помогая советским людям бороться с врагом. Песни проникали в широчайшие массы и, близкие по духу устному народному творчеству, сами становились как бы фольклором. До сих пор его знаменитую «Катюшу» знают и любят не только в России, но и далеко за её пределами. Эта песня звучит по всему миру: на иврите, испанском, итальянском, греческом, немецком, турецком, китайском и других языках. «Катюша» и другие песни на стихи Михаила Исаковского стали символом целой эпохи: страшных лет Великой Отечественной и первых послевоенных пятилеток. Многие из стихов были написаны поэтом в Чистополе в период массовой эвакуации литераторов из осаждённой Москвы.
В маленький прикамский городок Исаковский, признанный негодным по состоянию здоровья воевать на фронте, с домочадцами прибыл в конце августа 41 года. Сначала семья поселилась на окраине города в доме № 52 по ул. Энгельса, а к концу осени перебралась в новый дом по ул. Л. Толстого № 138 (к великому сожалению, сейчас утраченный).
Жизнь большинства эвакуированных писателей в Чистополе не была «сладкой сайкой». Быт небольшого камского городка того времени был крайне неустроен: приходилось жить в домах без удобств и помещениях, мало приспособленных для жилья, в тесноте, холоде, самим ходить за водой и на рынок, заниматься заготовкой дров на зиму, принимать участие в сельхозработах. Те немногие вещи, что были привезены с собой из Москвы, выменивались на местном базаре на продукты, цены на которые, в связи с большим наплывом в город эвакуированных, подскочили в несколько раз.
Жители Чистополя хорошо запомнили спокойного и уравновешенного М. Исаковского, его длинную худую фигуру и очень добрые глаза за толстыми линзами очков, бывших для обитателей маленького городка большой редкостью и сразу приковывавших взгляды к их обладателю. Поэт постоянно прикрывал больные глаза рукой, защищая их от яркого света, причинявшего ему дополнительные страдания. Хорошо помнили чистопольцы и супругу Исаковского Лидию Ивановну. Она была замечательным врачом-хирургом, трудилась в местной больнице и спасла не один десяток жизней. Вместе с супружеской четой проживала мама Лидии Ивановны, а в конце зимы 1942 года к ним приехал родственник из Ленинграда, худой и измождённый, и Лидия Ивановна с Михаилом Васильевичем его выходили.
Несмотря на болезнь глаз, Михаил Васильевич много работал: он написал в Чистополе более 30 стихотворений, по договору с хором Пятницкого писал тексты песен, создавал и публиковал острые стихотворные фельетоны, высмеивающие злободневные, а порой и комичные события городской жизни. Лидия Ивановна сутками пропадала в больнице, помогая людям. Тем не менее Исаковские жили крайне скромно, порой даже скудно. А зимы в Чистополе были суровыми. В воспоминаниях о Чистополе И.М. Шамбадал читаем: «Морозы доходили до -50℃ и даже ниже, да ещё с ветром. <…> Мороз был таким, что птицы, даже крупные – вороны, падали на лету». Городские колонки, к которым ходили с вёдрами за водой, замерзали, и воду часами набирали по капле, стоя в огромных очередях. Надежда Чертова, к больной дочери которой часто заходила Лидия Исаковская, вспоминала, как на исходе второй суровой чистопольской зимы Лидия Ивановна сказала, что надумала продать свою беличью шубку: «Морозов-то уж не будет больше», - прибавила она со своей спокойной улыбкой. Я поняла, что продавать у Исаковских больше нечего».
Сам Михаил Васильевич писал о жизни в Чистополе:
Зимою очень холодно на Каме -
Стоят морозы - нашим не под стать.
И мне, друзья, озябшими руками
Стихи свои невесело писать.
Но ничего другого не осталось,
И я пока другого не прошу;
У печки пальцы отогрею малость,
Да и опять пишу себе, пишу.
Исаковский, всегда отличавшийся скромностью, излишне не драматизирует трудности быта, а где-то даже с юмором пишет о своём житье-бытье: «ем картошку в вицмундире», «курю какой-то невозможный мох», «хожу на рынок в очередь за медом, но никогда его не достаю», «пью за ваше и свое здоровье, но, к сожаленью, только кипяток». Поэт, как и все, готов превозмочь все трудности ради одного – нашей победы.
Кроме ежедневной напряжённой литературной работы, М. Исаковский вёл активную общественную жизнь: принимал участие в заседаниях правления Союза Советских писателей, был частым гостем популярных передач на местном радио, читал свои стихи на литературных вечерах в Доме учителя, клубе НКВД, детдоме, на фабриках и заводах города. Одно из знаменитых стихотворений поэта «Припомним, друзья и подруги» посвящено рабочим эвакуированного в Чистополь Второго московского часового завода, выпускавшего в то время военную продукцию. Тогда это стихотворение, перепечатанное на машинке или переписанное от руки, было вывешено в каждом цехе завода, в каждой мастерской.
Пусть душу согреет сознанье,
Что мы ни на шаг, ни на миг
В суровые дни испытаний
Не сдали позиций своих;
Что мы никому не давали
Позорить рабочую честь,
И что в боевом арсенале
И наше оружие есть.
Эти строки, которыми так гордились заводчане, говорили о том, что победа куётся не только на передовой, но и в глубоком тылу.
Всё, что касалось военных действий, живо интересовало Исаковского. В одном из писем к своему другу А. Твардовскому поэт пишет: «Живем, как будто, в затишье, но все же покоя нет. Одна и та же мысль следует всюду неотступно – как там на фронте. И этим, собственно, сказано все. Это главное. Все остальное кажется мелочью, не заслуживающей внимания… В последнее время настроение очень повысилось в связи с нашими успехами на фронтах. Сводки идут хорошие, это очень и очень радует и ободряет». Евгений Долматовский как-то заметил, что, не имея возможности защищать Родину на передовой, поэт блестяще использовал другую возможность воевать: «Он воевал стихом и песней. Я знаю, что многие читатели-воины и читатели в тылу полагали и уверенно считали, что Исаковский находится на фронте».
В сохранившейся записной книжке под заголовком «О городе Чистополе» М. Исаковский писал: «Я благодарен городу Чистополю за то, что в суровые годы войны он приютил меня, дал мне кров и хлеб, предоставил мне возможность работать. Должен сказать, что для меня «чистопольский период» в творческом отношении не пропал даром. Я работал весьма интенсивно и написал большое количество произведений и среди них такие, которые получили потом весьма широкое распространение, как на фронте, так и в тылу».
Лирика М. В. Исаковского тех грозных лет – настоящая поэтическая летопись войны. Несмотря на то, что большинство коллег свысока поглядывали на «простонародного» поэта, практически все стихи, что были им написаны в Чистополе и не только, «ушли в народ».
Жизнь страны в 1941-1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих по радио и поющихся миллионами людей лирических песен о войне. «Нам песня строить и жить помогает!» - эту фразу из знаменитого фильма довоенного времени знали все от мала до велика. В страшное и трудное военное время песня стала всенародным достоянием. А как иначе было выразить чувства от всего, что происходило в стране!
Широко известными стали песни «Летели на фронт самолеты», «Ой, туманы мои, растуманы», «В лесу прифронтовом», «Огонёк» на стихи М. Исаковского. Сам автор из всего написанного в Чистополе особенно выделял «В прифронтовом лесу» и, наверное, неслучайно посвятил его своей жене. «Стихи написаны на Каме, когда шёл второй год войны, – вспоминал много лет спустя о рождении этой песни М. Исаковский. - Работая, представил себе русский лес, чуть-чуть окрашенный осенью, тишину, непривычную для солдат, только что вышедших из боя, тишину, которую не может нарушить даже гармонь. Послал стихи старому товарищу Матвею Исааковичу Блантеру – с ним создавали «Катюшу». А впервые стихотворение «В лесу прифронтовом» было прочитано автором в эфире чистопольского радио 6 ноября 1942 г.
Знаменитый «Огонёк» создавался автором с тем прицелом, что он обязательно станет песней. Поэтический талант Михаила Исаковского позволил ему стихи о глубоко личных сердечных переживаниях героев сделать грозным оружием народно – патриотического характера. Стихотворение о том, как молодая девушка провожала на фронт возлюбленного, покорило людские сердца мгновенно. К «Огоньку» музыку стали сочинять и подбирать повсюду и все — профессиональные композиторы и самодеятельные, дирижеры, музыканты, певцы. Все эти песни исполнялись на фронте и в тылу, а некоторые звучали по радио и даже были записаны на грампластинку (как это случилось, к примеру, в годы войны с музыкой М. Блантера). Однако ничего общего с той мелодией, которая была подхвачена в народе, ни одна из них не имеет. Ближе всех русскому сердцу стал именно тот «Огонек», который все мы знаем и сейчас, автором музыки которого стал народ.
Замечательный талант Исаковского был высоко оценён и верховной властью: в марте 1943 года по радио объявили о присуждении Сталинской премии в области литературы: Леониду Леонову - за пьесу «Нашествие», написанную в Чистополе, и Михаилу Исаковскому – за тексты полюбившихся народу песен «Катюша», «В лесу прифронтовом», «Ой, туманы мои, растуманы», «Огонек», «Где ж вы, где ж вы, очи карие», «Лучше нету того цвету» и др.
Надежда Чертова вспоминала, как через несколько дней после присуждения Исаковскому премии, она встретила его на почте, скромно стоящего в очереди. Чертова шепнула знакомой телеграфистке, что в очереди у неё - сам Исаковский, недавно получивший Государственную премию, и та громко объявила, что примет «товарища Исаковского» вне очереди. Люди с почтением расступились перед поэтом, а он, смущённый таким вниманием, стал отказываться, говорил, что «ещё постоит». В тот день он, живший в эвакуации крайне скромно и часто не имевший достаточно денег на пропитание, пришёл на почту, чтобы отправить телеграмму, в которой просил перечислить его премию в фонд строительства танковой колонны.
В мае 1943 года в чистопольском Доме учителя состоялся концерт, посвященный М. Исаковскому в связи с присуждением ему Государственной премии. Стихи читал сам автор, а хор и солисты исполнили песни на его слова: «Катюша», «И кто его знает», «Провожанье», «Вдоль деревни», «Будьте здоровы». Зал был полон. Чистопольцы пели вместе с исполнителями, на глазах у многих были слёзы.
Творчество такого литературного мастера, как Исаковский, не могло кануть в лету с годами. Его поэзия, оставаясь мужественным и величавым символом сурового и незабываемого времени, в которое она родилась, популярна и современна до сих пор. По моему мнению, именно это, а не Государственная премия, есть народная любовь и народное признание.
Зима в Чистополе
Письмо друзьям.
Зимою очень холодно на Каме –
Стоят морозы – нашим не под стать.
И мне, друзья, озябшими руками
Стихи свои невесело писать.
Но ничего другого не осталось,
И я пока другого не прошу;
У печки пальцы отогрею малость,
Да и опять пишу себе, пишу.
Пишу. А сердце все же не на месте:
Суровый год, тревожная пора.
С полночи жду очередных известий,
Хотя они приходят в шесть утра.
Все та же дума не дает покоя:
Как там дела на фронте, как дела с Москвой?
И если в сводке что-нибудь такое –
Весь день хожу с поникшей головой.
Так и живу – от сводки и до сводки –
В своем углу, холодном и глухом.
Печали долги, радости коротки,
Да что ж поделать, коль война кругом?
Другого, видно не найти исхода, -
На чем пришлось, на том уж и стою.
Хожу на рынок в очередь за медом
И никогда его не достаю.
Дрова таскаю. Печь топлю в квартире.
Курю какой-то невозможный мох.
Варю и ем картошку в вицмундире,
Как выразился здешний педагог.
Жду не дождусь, когда под мирной кровлей
Вновь соберется тесный наш кружок,
И пью за ваше и свое здоровье,
Но, к сожаленью, только кипяток.
А там и ночь. Она приходит рано.
Ложись, смотри – какие хочешь - сны.
Скрипит мороз. В окно стучат бураны.
И все пути кругом заметены.
Но я, друзья, отнюдь не безутешен,
Хоть неприютно здесь и холодно,
Мне только жаль, что Гитлер не повешен, -
Его повесить надо бы давно.
1942 г.
Припомним, друзья и подруги
Сегодня, на празднике людном,
Мы с вами припомним, друзья,
Как двигалась в путь многотрудный
Рабочая наша семья;
Как смертью враги нам грозили,
Как шли в Подмосковье бои,
Как мы под бомбежкой грузили
Станки заводские свои;
Как, сидя в теплушках на сене,
Глядели мы в сумрак ночной,
Как где-то в тумане осеннем
Остался наш город родной…
Припомним, друзья и подруги,
Расскажем без всяких прикрас,
Какие свирепые вьюги
На пристани встретили нас;
Как в старой нетопленной школе
Мы жили у мертвой реки,
Как сердце сжималось от боли,
Что снег заметает станки,
Что к ним не придут пароходы
Ни с этой, ни с той стороны,
Что дальше нам не было ходу,
Быть может, до самой весны…
Припомним, друзья и подруги,
Как ночи и дни напролет
По той незнакомой округе
Искали мы с вами подвод;
Как тяжко тащили на сани
Железную грузную кладь, —
Тащили и падали сами
И, вставши, тащили опять;
Как вдаль — по полям, по откосам,
По длинной дороге степной —
Пошли, потянулись обозы
На целые версты длиной.
Весь свет застилала пороша,
Пройдешь — и не видно следов…
И всё же мы вынесли ношу,
В которой сто тысяч пудов;
И всё же — хоть тяжко нам было —
Спасли, отстояли завод.
И вот он — на полную силу
Работает, дышит, живет!
Товарищи, вспомним об этом
И будем тверды до конца!
И пусть торжествующим светом
Наполнятся наши сердца;
Пусть душу согреет сознанье,
Что мы ни на шаг, ни на миг
В суровые дни испытанья
Не сдали позиций своих;
Что мы никому не давали
Позорить рабочую честь
И что в фронтовом арсенале
И наше оружие есть,
И наше грохочет громами
В годину великой войны…
Когда-то мы делали с вами
Часы для советской страны;
Когда-то в уюте квартирном,
В спокойные ясные дни,
На стенах, на столике мирном
Секунды считали они.
Но в наши дома оголтело
Вломились фашистские псы, —
И родина нам повелела
Готовить иные часы —
Часы со смертельным заводом
Для тех, кто пошел на грабеж,
Для тех, кто над нашим народом
Занес окровавленный нож;
Часы для злодеев матерых,
Что кровь неповинную льют,
Часы, после боя которых
Враги никогда не встают.
Так что же, друзья и подруги, —
Пусть будет работа дружна!
Пусть наши проворные руки
Похвалит родная страна;
Пусть станет убийцам грозою
Советский завод часовой,
Пусть плачут кровавой слезою
Они над своею судьбой;
Пусть ночи встают гробовые
Над тем, кто нацелился в нас,
Пусть наши часы боевые
Пробьют его смертный час!
1942 г.
В маленький прикамский городок Исаковский, признанный негодным по состоянию здоровья воевать на фронте, с домочадцами прибыл в конце августа 41 года. Сначала семья поселилась на окраине города в доме № 52 по ул. Энгельса, а к концу осени перебралась в новый дом по ул. Л. Толстого № 138 (к великому сожалению, сейчас утраченный).
Жизнь большинства эвакуированных писателей в Чистополе не была «сладкой сайкой». Быт небольшого камского городка того времени был крайне неустроен: приходилось жить в домах без удобств и помещениях, мало приспособленных для жилья, в тесноте, холоде, самим ходить за водой и на рынок, заниматься заготовкой дров на зиму, принимать участие в сельхозработах. Те немногие вещи, что были привезены с собой из Москвы, выменивались на местном базаре на продукты, цены на которые, в связи с большим наплывом в город эвакуированных, подскочили в несколько раз.
Жители Чистополя хорошо запомнили спокойного и уравновешенного М. Исаковского, его длинную худую фигуру и очень добрые глаза за толстыми линзами очков, бывших для обитателей маленького городка большой редкостью и сразу приковывавших взгляды к их обладателю. Поэт постоянно прикрывал больные глаза рукой, защищая их от яркого света, причинявшего ему дополнительные страдания. Хорошо помнили чистопольцы и супругу Исаковского Лидию Ивановну. Она была замечательным врачом-хирургом, трудилась в местной больнице и спасла не один десяток жизней. Вместе с супружеской четой проживала мама Лидии Ивановны, а в конце зимы 1942 года к ним приехал родственник из Ленинграда, худой и измождённый, и Лидия Ивановна с Михаилом Васильевичем его выходили.
Несмотря на болезнь глаз, Михаил Васильевич много работал: он написал в Чистополе более 30 стихотворений, по договору с хором Пятницкого писал тексты песен, создавал и публиковал острые стихотворные фельетоны, высмеивающие злободневные, а порой и комичные события городской жизни. Лидия Ивановна сутками пропадала в больнице, помогая людям. Тем не менее Исаковские жили крайне скромно, порой даже скудно. А зимы в Чистополе были суровыми. В воспоминаниях о Чистополе И.М. Шамбадал читаем: «Морозы доходили до -50℃ и даже ниже, да ещё с ветром. <…> Мороз был таким, что птицы, даже крупные – вороны, падали на лету». Городские колонки, к которым ходили с вёдрами за водой, замерзали, и воду часами набирали по капле, стоя в огромных очередях. Надежда Чертова, к больной дочери которой часто заходила Лидия Исаковская, вспоминала, как на исходе второй суровой чистопольской зимы Лидия Ивановна сказала, что надумала продать свою беличью шубку: «Морозов-то уж не будет больше», - прибавила она со своей спокойной улыбкой. Я поняла, что продавать у Исаковских больше нечего».
Сам Михаил Васильевич писал о жизни в Чистополе:
Зимою очень холодно на Каме -
Стоят морозы - нашим не под стать.
И мне, друзья, озябшими руками
Стихи свои невесело писать.
Но ничего другого не осталось,
И я пока другого не прошу;
У печки пальцы отогрею малость,
Да и опять пишу себе, пишу.
Исаковский, всегда отличавшийся скромностью, излишне не драматизирует трудности быта, а где-то даже с юмором пишет о своём житье-бытье: «ем картошку в вицмундире», «курю какой-то невозможный мох», «хожу на рынок в очередь за медом, но никогда его не достаю», «пью за ваше и свое здоровье, но, к сожаленью, только кипяток». Поэт, как и все, готов превозмочь все трудности ради одного – нашей победы.
Кроме ежедневной напряжённой литературной работы, М. Исаковский вёл активную общественную жизнь: принимал участие в заседаниях правления Союза Советских писателей, был частым гостем популярных передач на местном радио, читал свои стихи на литературных вечерах в Доме учителя, клубе НКВД, детдоме, на фабриках и заводах города. Одно из знаменитых стихотворений поэта «Припомним, друзья и подруги» посвящено рабочим эвакуированного в Чистополь Второго московского часового завода, выпускавшего в то время военную продукцию. Тогда это стихотворение, перепечатанное на машинке или переписанное от руки, было вывешено в каждом цехе завода, в каждой мастерской.
Пусть душу согреет сознанье,
Что мы ни на шаг, ни на миг
В суровые дни испытаний
Не сдали позиций своих;
Что мы никому не давали
Позорить рабочую честь,
И что в боевом арсенале
И наше оружие есть.
Эти строки, которыми так гордились заводчане, говорили о том, что победа куётся не только на передовой, но и в глубоком тылу.
Всё, что касалось военных действий, живо интересовало Исаковского. В одном из писем к своему другу А. Твардовскому поэт пишет: «Живем, как будто, в затишье, но все же покоя нет. Одна и та же мысль следует всюду неотступно – как там на фронте. И этим, собственно, сказано все. Это главное. Все остальное кажется мелочью, не заслуживающей внимания… В последнее время настроение очень повысилось в связи с нашими успехами на фронтах. Сводки идут хорошие, это очень и очень радует и ободряет». Евгений Долматовский как-то заметил, что, не имея возможности защищать Родину на передовой, поэт блестяще использовал другую возможность воевать: «Он воевал стихом и песней. Я знаю, что многие читатели-воины и читатели в тылу полагали и уверенно считали, что Исаковский находится на фронте».
В сохранившейся записной книжке под заголовком «О городе Чистополе» М. Исаковский писал: «Я благодарен городу Чистополю за то, что в суровые годы войны он приютил меня, дал мне кров и хлеб, предоставил мне возможность работать. Должен сказать, что для меня «чистопольский период» в творческом отношении не пропал даром. Я работал весьма интенсивно и написал большое количество произведений и среди них такие, которые получили потом весьма широкое распространение, как на фронте, так и в тылу».
Лирика М. В. Исаковского тех грозных лет – настоящая поэтическая летопись войны. Несмотря на то, что большинство коллег свысока поглядывали на «простонародного» поэта, практически все стихи, что были им написаны в Чистополе и не только, «ушли в народ».
Жизнь страны в 1941-1945 годах невозможно представить себе без постоянно звучащих по радио и поющихся миллионами людей лирических песен о войне. «Нам песня строить и жить помогает!» - эту фразу из знаменитого фильма довоенного времени знали все от мала до велика. В страшное и трудное военное время песня стала всенародным достоянием. А как иначе было выразить чувства от всего, что происходило в стране!
Широко известными стали песни «Летели на фронт самолеты», «Ой, туманы мои, растуманы», «В лесу прифронтовом», «Огонёк» на стихи М. Исаковского. Сам автор из всего написанного в Чистополе особенно выделял «В прифронтовом лесу» и, наверное, неслучайно посвятил его своей жене. «Стихи написаны на Каме, когда шёл второй год войны, – вспоминал много лет спустя о рождении этой песни М. Исаковский. - Работая, представил себе русский лес, чуть-чуть окрашенный осенью, тишину, непривычную для солдат, только что вышедших из боя, тишину, которую не может нарушить даже гармонь. Послал стихи старому товарищу Матвею Исааковичу Блантеру – с ним создавали «Катюшу». А впервые стихотворение «В лесу прифронтовом» было прочитано автором в эфире чистопольского радио 6 ноября 1942 г.
Знаменитый «Огонёк» создавался автором с тем прицелом, что он обязательно станет песней. Поэтический талант Михаила Исаковского позволил ему стихи о глубоко личных сердечных переживаниях героев сделать грозным оружием народно – патриотического характера. Стихотворение о том, как молодая девушка провожала на фронт возлюбленного, покорило людские сердца мгновенно. К «Огоньку» музыку стали сочинять и подбирать повсюду и все — профессиональные композиторы и самодеятельные, дирижеры, музыканты, певцы. Все эти песни исполнялись на фронте и в тылу, а некоторые звучали по радио и даже были записаны на грампластинку (как это случилось, к примеру, в годы войны с музыкой М. Блантера). Однако ничего общего с той мелодией, которая была подхвачена в народе, ни одна из них не имеет. Ближе всех русскому сердцу стал именно тот «Огонек», который все мы знаем и сейчас, автором музыки которого стал народ.
Замечательный талант Исаковского был высоко оценён и верховной властью: в марте 1943 года по радио объявили о присуждении Сталинской премии в области литературы: Леониду Леонову - за пьесу «Нашествие», написанную в Чистополе, и Михаилу Исаковскому – за тексты полюбившихся народу песен «Катюша», «В лесу прифронтовом», «Ой, туманы мои, растуманы», «Огонек», «Где ж вы, где ж вы, очи карие», «Лучше нету того цвету» и др.
Надежда Чертова вспоминала, как через несколько дней после присуждения Исаковскому премии, она встретила его на почте, скромно стоящего в очереди. Чертова шепнула знакомой телеграфистке, что в очереди у неё - сам Исаковский, недавно получивший Государственную премию, и та громко объявила, что примет «товарища Исаковского» вне очереди. Люди с почтением расступились перед поэтом, а он, смущённый таким вниманием, стал отказываться, говорил, что «ещё постоит». В тот день он, живший в эвакуации крайне скромно и часто не имевший достаточно денег на пропитание, пришёл на почту, чтобы отправить телеграмму, в которой просил перечислить его премию в фонд строительства танковой колонны.
В мае 1943 года в чистопольском Доме учителя состоялся концерт, посвященный М. Исаковскому в связи с присуждением ему Государственной премии. Стихи читал сам автор, а хор и солисты исполнили песни на его слова: «Катюша», «И кто его знает», «Провожанье», «Вдоль деревни», «Будьте здоровы». Зал был полон. Чистопольцы пели вместе с исполнителями, на глазах у многих были слёзы.
Творчество такого литературного мастера, как Исаковский, не могло кануть в лету с годами. Его поэзия, оставаясь мужественным и величавым символом сурового и незабываемого времени, в которое она родилась, популярна и современна до сих пор. По моему мнению, именно это, а не Государственная премия, есть народная любовь и народное признание.
Зима в Чистополе
Письмо друзьям.
Зимою очень холодно на Каме –
Стоят морозы – нашим не под стать.
И мне, друзья, озябшими руками
Стихи свои невесело писать.
Но ничего другого не осталось,
И я пока другого не прошу;
У печки пальцы отогрею малость,
Да и опять пишу себе, пишу.
Пишу. А сердце все же не на месте:
Суровый год, тревожная пора.
С полночи жду очередных известий,
Хотя они приходят в шесть утра.
Все та же дума не дает покоя:
Как там дела на фронте, как дела с Москвой?
И если в сводке что-нибудь такое –
Весь день хожу с поникшей головой.
Так и живу – от сводки и до сводки –
В своем углу, холодном и глухом.
Печали долги, радости коротки,
Да что ж поделать, коль война кругом?
Другого, видно не найти исхода, -
На чем пришлось, на том уж и стою.
Хожу на рынок в очередь за медом
И никогда его не достаю.
Дрова таскаю. Печь топлю в квартире.
Курю какой-то невозможный мох.
Варю и ем картошку в вицмундире,
Как выразился здешний педагог.
Жду не дождусь, когда под мирной кровлей
Вновь соберется тесный наш кружок,
И пью за ваше и свое здоровье,
Но, к сожаленью, только кипяток.
А там и ночь. Она приходит рано.
Ложись, смотри – какие хочешь - сны.
Скрипит мороз. В окно стучат бураны.
И все пути кругом заметены.
Но я, друзья, отнюдь не безутешен,
Хоть неприютно здесь и холодно,
Мне только жаль, что Гитлер не повешен, -
Его повесить надо бы давно.
1942 г.
Припомним, друзья и подруги
Сегодня, на празднике людном,
Мы с вами припомним, друзья,
Как двигалась в путь многотрудный
Рабочая наша семья;
Как смертью враги нам грозили,
Как шли в Подмосковье бои,
Как мы под бомбежкой грузили
Станки заводские свои;
Как, сидя в теплушках на сене,
Глядели мы в сумрак ночной,
Как где-то в тумане осеннем
Остался наш город родной…
Припомним, друзья и подруги,
Расскажем без всяких прикрас,
Какие свирепые вьюги
На пристани встретили нас;
Как в старой нетопленной школе
Мы жили у мертвой реки,
Как сердце сжималось от боли,
Что снег заметает станки,
Что к ним не придут пароходы
Ни с этой, ни с той стороны,
Что дальше нам не было ходу,
Быть может, до самой весны…
Припомним, друзья и подруги,
Как ночи и дни напролет
По той незнакомой округе
Искали мы с вами подвод;
Как тяжко тащили на сани
Железную грузную кладь, —
Тащили и падали сами
И, вставши, тащили опять;
Как вдаль — по полям, по откосам,
По длинной дороге степной —
Пошли, потянулись обозы
На целые версты длиной.
Весь свет застилала пороша,
Пройдешь — и не видно следов…
И всё же мы вынесли ношу,
В которой сто тысяч пудов;
И всё же — хоть тяжко нам было —
Спасли, отстояли завод.
И вот он — на полную силу
Работает, дышит, живет!
Товарищи, вспомним об этом
И будем тверды до конца!
И пусть торжествующим светом
Наполнятся наши сердца;
Пусть душу согреет сознанье,
Что мы ни на шаг, ни на миг
В суровые дни испытанья
Не сдали позиций своих;
Что мы никому не давали
Позорить рабочую честь
И что в фронтовом арсенале
И наше оружие есть,
И наше грохочет громами
В годину великой войны…
Когда-то мы делали с вами
Часы для советской страны;
Когда-то в уюте квартирном,
В спокойные ясные дни,
На стенах, на столике мирном
Секунды считали они.
Но в наши дома оголтело
Вломились фашистские псы, —
И родина нам повелела
Готовить иные часы —
Часы со смертельным заводом
Для тех, кто пошел на грабеж,
Для тех, кто над нашим народом
Занес окровавленный нож;
Часы для злодеев матерых,
Что кровь неповинную льют,
Часы, после боя которых
Враги никогда не встают.
Так что же, друзья и подруги, —
Пусть будет работа дружна!
Пусть наши проворные руки
Похвалит родная страна;
Пусть станет убийцам грозою
Советский завод часовой,
Пусть плачут кровавой слезою
Они над своею судьбой;
Пусть ночи встают гробовые
Над тем, кто нацелился в нас,
Пусть наши часы боевые
Пробьют его смертный час!
1942 г.
Статью подготовила Гурина Ю.С., научный сотрудник Мемориального музея Б.Пастернака